К 150-летию со дня рождения Всеволода Мейерхольда

Осенью 1948 года от дачи покойного режиссера Сергея Эйзенштейна в подмосковном Кратово отъехал грузовик, который направлялся в Центральный государственный литературный архив (ЦГЛА). По прибытии на место из него начали выгружать многочисленные ящики. 

О том, что это архив расстрелянного восемь лет назад режиссера Всеволода Мейерхольда, переданный в ЦГЛА вдовой С.М. Эйзенштейна Перой Аташевой, знал лишь ограниченный круг сотрудников. В марте 1949 г. полученные документы поступили в отдел секретных фондов. «Само собой, руководство архива, в лице его тогдашнего начальника В.И. Попова, не могло не сообщить об этом в НКВД, – рассказывала впоследствии директор РГАЛИ Н.Б. Волкова, – но оставить архив опального режиссера у себя на хранение, разумеется, без права его использования, оказалось возможным».

А где-то среди бумаг самого Эйзенштейна, которые в это время также готовились П. Аташевой к передаче в ЦГЛА, лежала фотография Всеволода Мейерхольда. Вручая ее Эйзенштейну в 1936 г., в пору начавшихся гонений, режиссер подписал на белом пространстве своего воротничка: «Горжусь учеником, уже ставшим мастером. Люблю мастера, уже создавшего школу. Этому ученику, этому мастеру – С. Эйзенштейну мое поклонение». И хотя к тому моменту отношения между ними заметно пошатнулись, именно Эйзенштейн, презрев все связанные с этим неиллюзорные опасности, взял на себя непростую задачу сохранения огромного архива своего учителя.

После ареста Мейерхольда в июне 1939 г. его документальное наследие хранилось у приемной дочери, Татьяны Сергеевны Есениной, которая прятала архив за деревянной обшивкой стен семейной дачи в Горенках. После начала Великой Отечественной войны, предвидя возможную эвакуацию, Т. Есенина обратилась к Эйзенштейну с просьбой спасти архив ее отчима, и тот незамедлительно перевез его к себе. При жизни режиссера об этом знали лишь два-три человека – в те годы, когда имя Мейерхольда оказалось полностью вычеркнуто из истории русского и советского театра, тайна его архива охранялась надежно.

В 1955 г. решением Верховного суда СССР В.Э. Мейерхольд был посмертно реабилитирован. А через некоторое время стало возможным вывести из спецхрана и его архивный фонд в Центральный государственный архив литературы и искусства (ЦГАЛИ), в настоящее время Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ). На сегодняшний день фонд насчитывает 3891 единицу хранения. Всеволод Мейерхольд – этот таинственный доктор Дапертутто, неистовый сын революции, «красный режиссер» и главный мятежник русской театральной сцены – вернулся в мир в своих рукописях и режиссерских заметках, фотографиях, рисунках, огромной переписке и воспоминаниях своих многочисленных учеников и соратников.

…Одна из самых ранних фотографий, сохранившихся в фонде, относится к той поре, когда Всеволод Мейерхольд, а тогда еще Карл Казимир Теодор Мейергольд, восьмой ребенок в семье обрусевшего немца-винозаводчика Эмилия Мейергольда, учился в Пензенской гимназии. Хотя театр увлекал его с детства, трудно угадать в этом слегка апатичном подростке, смотрящем в объектив из-под чуть прикрытых век, будущего эпатажного режиссера. Но характера ему было не занимать уже в юности. Его сыновьей почтительности хватило лишь на то, чтобы после окончания гимназии поступить, как от него ждала семья, на юридический факультет Московского университета. Но учеба в университете продлилась недолго, и уже в 1896 г. Мейерхольд был зачислен сразу на второй курс Театрально-музыкального училища Московского филармонического общества в класс В.И. Немировича-Данченко. Перед этим по достижении 21 года он перешел из лютеранства в православие, а имя Карл Казимир Теодор сменил на Всеволода – в честь своего любимого писателя В.М. Гаршина.

Последовавшее после окончания училища в 1898 г. приглашение в труппу вновь создаваемого Художественного театра (МХТ), куда он поступил вместе с О.Л. Книппер, И.М. Москвиным и другими будущими корифеями МХАТа, Мейерхольд воспринял поначалу с большим энтузиазмом. Тем более что Немирович-Данченко осторожно отзывался об актерских данных своего ученика – черты лица слишком резкие, голос однотонный, – и значит, нужно было опровергнуть эти сомнения. Мейерхольду это удалось: за четыре сезона, проведенные в МХТ, он сыграл, и с успехом, восемнадцать ролей, в том числе, Треплева в «Чайке», Тузенбаха в «Трех сестрах», царя Иоанна в «Смерти Иоанна Грозного». Но отказ отдать ему роль царя Федора Иоанновича в спектакле по одноименной пьесе А.К. Толстого привел весной 1902 г. к некрасивому и болезненному разрыву В.Э. Мейерхольда с К.С. Станиславским и МХТ. Опыт сотрудничества с В.Ф. Комиссаржевской в 1906-1907 гг., когда Мейерхольд, уже заявивший о себе как постановщик, занимал должность главного режиссера в ее Драматическом театре в Петербурге, также закончился разрывом. Мейерхольду для выработки «режиссерской походки» нужна была собственная сцена, но путь к ней занял еще долгие годы.

Свое видение современного театра Мейерхольд изложил в многочисленных статьях, которые он писал со второй половины 1900-х гг., а в 1913 г. выпустил отдельной книгой «О театре». В них он представлял себя как режиссера, который полагается не на простое воспроизведение натуры, а на тайну и недосказанность, возбуждающие в зрителе фантазию и грезы. Меньше десяти лет должно было пройти, чтобы он призывал отказаться уже от «дряблой мистики психологизма», но тогда, в начале 1910-х гг. театральные журналы и желтая пресса изощрялись в статьях о «реформаторе» и «модернисте» Мейерхольде, публикуя многочисленные карикатуры на него и одновременно признавая его лидером театрального авангарда своего времени.

Из-за этого приглашение В.Э. Мейерхольда в 1908 г. в Александринский театр, который считался оплотом сценического консерватизма, многими было воспринят как необъяснимый парадокс. Не всем были понятны мотивы директора императорских театров В.А. Теляковского, а еще меньше – самого В.Э. Мейерхольда. Со временем все стало очевидно: дирекция императорских театров получила в свое распоряжение невероятно талантливого и полностью самостоятельного в свои 34 года режиссера, а Мейерхольд – возможность приобщиться к глубинным основам и идеям старинного театра. И, конечно, к масштабным постановкам, к которым он так тяготел и страсть к которым ярко проявилась в пореволюционную эпоху.

Всего за десять лет работы в Александринском театре Мейерхольд создал двадцать спектаклей. Одновременно он ставил Вагнера в Мариинском театре и Кальдерона в Башенном театре у Вячеслава Иванова, увлекся комедией дель-арте, в которой видел возможность для возрождения народного театра вместо извращенного «господами словесниками» современного сценического искусства, занялся выпуском журнала «Любовь к трем апельсинам», где писал под псевдонимом «Доктор Дапертутто». Итальянскими мотивами оказалась пропитана и последняя предреволюционная премьера Мейерхольда в Александринке – «Маскарад» М.Ю. Лермонтова. Действие спектакля он вместе с художником Александром Головиным как будто бы перенес из Петербурга в Венецию с ее мрачной пышностью и гнетущей атмосферой рока на фоне вечного чувственного праздника.

Октябрьские события 1917 г. Мейерхольд приветствовал – как он признавался позднее, революцию «в крайних, максималистских ее формах» он носил в душе с гимназических лет. Он стал первым режиссером такого масштаба, который целенаправленно пошел на сближение с советской властью: уже в 1918 г. он поставил «Мистерию-буфф» В. Маяковского в оформлении Казимира Малевича, а с сентября 1920 г. на несколько месяцев возглавил Театральный отдел Наркомпроса. Сложность его интеллектуальных исканий 1910-х годов, казалось, была нивелирована бравурными лозунгами о театре для граждан «нового, коммунистического мира», а полемика с другими режиссерами и драматургами иной раз с трудом удерживала грань между теоретическим спором и политическим доносом.

Изящная эстетика комедии дель-арте закономерно уступила место высоким сапогам, брюкам галифе, буденовкам, пулеметам и другим атрибутам эпохи. Известный поэт-имажинист Анатолий Мариенгоф так описывал одну из встреч с Мейерхольдом в 1920-е гг.: «Тут неожиданно явился Мейерхольд. Он был в кожухе, подпоясанном красноармейским ремнем; в мокрых валенках, подбитых оранжевой резиной; в дворницких рукавицах и в буденовке с большой красной пятиконечной звездой. На ремне – полевая сумка через плечо. Только пулеметных лент крест-накрест и не хватало».

В 1920 г. Мейерхольд открыл в Москве Театр РСФСР-I, который сменив за короткий срок еще два названия: в 1923 г. стал называться Театр им. Мейерхольда (ТИМ), а с 1926 г., после присвоения ему статуса государственного, – ГосТИМ. С. Эйзенштейн, который в те годы, несомненно, испытывал огромное влияние Мейерхольда, писал об этом времени: «Кругом бурлит великолепная творческая напряженность 20-х годов. Она разбегается безумием молодых побегов, сумасшедшей выдумки, бредовые затей, безудержной смелости».

В общей сложности в ГосТИМе Мейерхольд поставил 26 пьес, в том числе, по произведениям Маяковского, Эрдмана, Файко, Олеши, Эренбурга, Третьякова, Сельвинского, Германа, Вишневского и других современных советских авторов. Главные женские роли в них неизменно исполняла Зинаида Райх – вторая жена режиссера, ставшая его музой и соратником до конца жизни, так что он даже присоединил ее фамилию к своей и стал именоваться Мейерхольд-Райх. Но когда в середине 1930-х газеты начали все яростнее критиковать режиссера, ему припомнили не эти остроактуальные постановки, а спектакли по произведениям «врагов народа» и авторов XIX в. – «Горе от ума», «Ревизора», «Пиковую Даму», «Даму с камелиями», – обвинив, в конце концов, в буржуазном формализме.

Судьба главного детища Мейерхольда решилась быстро: 17 декабря 1937 г. в «Правде» вышла статья председателя Комитета по делам искусств при СНК СССР Платона Керженцева «Чужой театр», а уже 7 января 1938 г. постановлением Комитета по делам искусств при Совете Министров СССР (КПДИ) ГосТИМ был ликвидирован как занимающий «чуждые советскому искусству, насквозь буржуазные формалистические позиции».

Оставшийся без работы Мейерхольд получил место в Оперном театре К.С. Станиславского – несмотря на все обиды, нанесенные Мейерхольдом ему лично и МХАТу в полемическом запале 1920-х гг., он ценил его как носителя высочайшей театральной культуры и без колебаний протянул руку помощи. В Оперном театре Мейерхольд прослужил с марта 1938 по июнь 1939 г.

20 июня 1939 г. В.Э. Мейерхольд, которому уже исполнилось 65 лет, был арестован, а 15 июля при невыясненных обстоятельствах была убита Зинаида Райх. Не выдержав «репрессий физического и морального порядка», Мейерхольд подписал признания в шпионаже и участии в правотроцкистской организации, от которых затем отказался в жалобе прокурору в декабре 1939 г. Но судьба его уже была предрешена, и 2 февраля 1940 г., в один день с писателем и журналистом М. Кольцовым, режиссер был расстрелян. По свидетельству Михаила Чехова, у Мейерхольда не было сомнений в том, что рано или поздно его жизнь закончится именно так, но, когда Чехов предлагал ему во время гастролей остаться за границей, он отказался, твердо решив вернуться в Советский Союз – «из честности».

Текст: К.В. Яковлева, Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ).

Участники событий и другие указанные лица:

• Книппер-Чехова Ольга Леонардовна, русская и советская актриса, служившая в МХАТе; народная артистка СССР, жена писателя Антона Павловича Чехова;
• Лермонтов Михаил Юрьевич, русский поэт, прозаик, драматург, творчество которого стало основой для оперного, симфонического, романсового и народного творчества;
• Маяковский Владимир Владимирович, русский и советский поэт, драматург, киносценарист, кинорежиссёр, Лауреат премии Ленинского комсомола, один из наиболее значимых русских поэтов, классик советской литературы;
• Станиславский (Алексеев) Константин Сергеевич, русский и советский театральный режиссёр, актёр, педагог, теоретик, реформатор театра, первый народный артист СССР;
• Толстой Алексей Константинович, русский писатель, поэт и драматург, переводчик, сатирик, из рода Толстых;
• Эйзенштейн Сергей Михайлович.